Михаил Сафонов

Михаил Сафонов Вокруг юбилея (200 лет со дня рождения Пушкина)

Казалось бы, с завершением празднеств по поводу юбилея Пушкина можно забыть и все курьезы, замеченные в последней волне пушкиноведческих трудов. Но торжества канут в Лету, а печатное слово останется жить. Давайте же будем внимательнее и серьезнее относиться к истории, и не только пушкинской эпохи… (от редакции)

14 и 15 апреля 1999 г. газета "Коммерсант" дважды сообщила читателям о сенсационной архивной находке. В Российском государственном военно-историческом архиве обнаружен доклад царю Николаю I о результатах судебного дела о дуэли Пушкина с Дантесом. "Впервые пушкинистам предоставляется возможность увидеть подлинную резолюцию царя: "Быть по сему:" Журналистка Светлана Сметанина поспешила сообщить, что уже сделаны "первые очень важные открытия". Архивисты во главе с директором архива Михаилом Рыженковым и их консультанты, в их числе президент критической академии по XIX веку А. Архангельский и академик Владимир Топоров, обнаружили некую интригу чиновников Аудиторского департамента Военного министерства. Суть интриги заключалась в следующем. Вначале, в военно-судной Комиссии Конного полка, где рассматривалось дело о дуэли, знаменитое письмо Пушкина Геккерну, написанное на французском языке, перевели на русский язык. Когда результаты рассмотрения судебного дела поступили в следующую инстанцию - Аудиторский департамент Военного министерства, чиновники этого учреждения написали свое заключение и представили его царю вместе с собственным переводом пушкинского письма Геккерну. 

Сотрудники архива обнаружили, что между переводом этого письма, помещенным в военно-судном деле, и переводом Аудиториата существует 16 отличий, причем некоторые из них весьма существенные. 

Выходит, чиновники намеренно исказили текст при переводе. Они представили, а вернее, просто подсунули Николаю I для вынесения вердикта по этому делу "смягченный вариант знаменитого письма Пушкина Геккерну". Согласно этому варианту Н.Н. Пушкина испытывала к Дантесу всего-навсего "досаду", а вовсе не "l'emotion" - так думал и писал в своем письме оскорбленный поэт. Пушкин писал про ощущение, которое его жена могла бы иметь. Царь же прочитал: "досаду", которую она имела". Чиновники не допустили никаких сослагательных наклонений - досаду и только. Хотя этот перевод письма, согласно М. Рыженкову, написан "гораздо более грамотно, чем прилагаемый к судебному делу, одними изысками стиля таких погрешностей не объяснишь". Определенно, чиновники хотели повлиять на исход дела в пользу Пушкина. И действительно, судебная комиссия предлагала разжаловать Дантеса в солдаты и отправить служить на Кавказ. Царь решил иначе: на Кавказе он может "выслужиться", и поэтому приказал выслать Дантеса заграницу. Интрига чиновников, надо полагать, принесла плоды(1).

Такова вкратце суть сенсационного открытия.

Не знаю, кого в большой степени назвать его автором: архивистов, их консультантов-академиков или журналистку С. Сметанину. Вероятно всех вместе. Конечно, очень заманчиво произвести на свет подлинную сенсацию, тем более что в пушкинистике они особенно редки. Поэтому часто сенсациями спешат объявить вполне тривиальные вещи или сделать "ошеломляющее открытие" там, где его в действительности нет и в помине. Увы, публикация "Коммерсанта" принадлежит к числу этих псевдооткрытий. Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно ответить на несколько вопросов. Для чего переводилось письмо чиновниками на русский язык? Мог ли перевод письма оказать какое-либо влияние на окончательное решение дела царем? Был ли в состоянии более мягкий перевод повлиять на посмертную судьбу Пушкина и как-то отразиться на участи Дантеса? Имело ли какое - нибудь значение содержание письма для вынесения приговора Дантесу?

Следует отметить, что делопроизводство в России в XIX веке велось на русском языке. В силу этого иноязычные тексты, попадавшие в делопроизводство, обзятельно переводились. Поскольку верхушка чиновничества хорошо знала французский язык, обязательный перевод франкоязычных текстов был пустой формальностью. К нему и относились как к формальности. Нельзя без улыбки читать сообщение архивистов о том, что между двумя переводами - из военно-судного дела и из Аудиторского департамента - существует 16 отличий. Если бы они сами подготовили собственный перевод пушкинского письма, не видя уже переведенных чиновниками текстов, то отличий было бы, наверное, еще больше. Хотя есть основание сомневаться в том, что такая работа оказалась бы им по силам. Иначе они никогда бы не назвали представленный чиновниками царю перевод " более грамотным ", чем перевод военно-судной комиссии и уж, наверняка, не умудрились обнаружить в нем " изыски стиля ". На самомо деле перевод, якобы намеренно " смяченный " для императора, просто безграмотен, а в ряде случаев переводчик просто не понимал, о чем идет речь.

Чего стоит, например, вот этот пассаж перевода, которому авторы придают такое значение: ": Я заставил вашего сына играть столь жалкую роль, что моя жена, удивленная такой низостью и плоскостью его, немогла (сохраням орфографию подлинника - авт.) удержаться от смеха и досады ( как это " удержаться от досады " ? - авт.),которую она имела на эту сильную и высокую страсть, погасла ( ?! - авт.) в самом холодном и заслуженном отвращении ". У Пушкина было написано: "je fis jouer а Monsieur votre fils un role si pitoyable, que ma femme, etonnee de tant de lachete et de plattitude, ne put s'mpecher de rire et que l'emotion que peut-etre avait-elle ressentie pour cette grande et sublime passion, s'eteignit dans le m epris le plus calme et le degout le mieux merite"(2). Последнюю часть этой фразы следует переводить так: "моя жена не могла удержаться от смеха, и то чувство, которое, быть может, и вызвала в ней эта великая и возвышенная страсть, угасло в презрении самом спокойном и отвращении вполне заслуженном ".

Вот еще один пример " изысков стиля " из представленного царю перевода. Письмо заканчивается угрозой, смысл которой, вероятно, понятен только сотрудникам Военно-исторического архива. " Я вынужден обратиться к вам с просьбою окончить все эти проделки, если хотите избежать нового соблазна, от преследования которого верно не отступлю". Что здесь имеется в виду? От преследования какого " соблазна " не откажатся Пушкин? Что "смягчают" в этом переводе интриганы-чиновники ? На все недоуменные вопросы дает ответы правильно сделанный перевод подлинного французского текста: "Итак, я вынужден обратиться к вам, чтобы просить вас положить конец всем этим проискам, если вы хотите избежать нового скандала, перед которым я не отступлю " ( Je suis donc oblige de m'adresser а vous, pour vous prier de mettre fin а tout ce manege, si vous tenez а eviter un nouveau scandale devant lequel certes je ne reculerai pas")(3).

Как бы ни был топорен перевод, он никак не мог ни "смягчить", ни "усилить" впечатление царя от этого письма. По той простой причине, что Николаю никакой перевод вообще не требовался. Не только потому, что он знал французский язык, но главным образом оттого, что царь был одним из тех немногих людей, которые держали подлинник письма в своих руках. (С. Сметанина употребляет слово "подлинник", не подзревая, что никакого подлинника в военно-судном деле нет и вообще никто из пушкинистов не видел и не знает, где находится подлинник пушкинского письма). 28 января 1837 г., когда Пушкин был еще жив, Геккерен, чтобы оправдать Дантеса, поспешил представить подлинное письмо поэта министру иностранных дел К.В. Нессельроде(4). От него письмо поступило к царю. 6 февраля на первом допросе военно-судной комиссии Дантес заявил, что его показания могут быть подтверждены подлинным письмом Пушкина, которое находится "у Его Величества". Комиссия попросила царя представить этот документ и 9 февраля получила его через Несельроде(5). Так что, как бы ни перевели в Комиссии, а потом в Аудиториате пушкинское письмо, царь задолго до того, как начали трудиться переводчики, знал его содержание по французскому подлиннику (28 апреля подлинник был возвращен Нессельроде, дольнейшая же его судьба неизвестна)(6). Уже в первых числах февраля Николай определил свое отношение к случившемуся.

Более того, надо признать, что Комиссия военного суда работала довольно формально, особенно не углубляясь в суть дела. Был убитый, был убийца, оба нарушили закон, запрещающий дуэли. Необходимо было восстановить более или менее достоверную картину случившегося и подобрать соответствующие статьи законов. Углубляться в суть дела, распутывать темные обстоятельства взаимоотношений Пушкина и Дантеса члены Комиссии вовсе не собирались. Оттого все следствие носило крайне поверхностный характер. То же следует сказать и о рассмотрении дела в Аудиториате.

Тем не менее в своем "определении" Аудиториат пришел к заключению, что поводом к "неудовольствиям" между поэтом и кавалергардом "было легкомысленное поведение" Дантеса, который "оскорблял жену Пушкина своими преследованиями, клонившимися к нарушению супружеской верности". Затем излагалась история несостоявшейся ноябрьской дуэли и женитьбы Дантеса на свояченице Пушкина. Далее отмечалось, что Дантес "и после свадьбы не переставал при всяком случае изъявлять жене Пушкина свою страсть и дерзким обращением с нею в обществах давал повод к усилению мнения, оскорбляющего честь как Пушкина, так и жены его". Упоминалось о присылке неизвестным анонимных писем. Относительно Дантеса подчеркивалось, что он не признается в том, что преследовал жену Пушкина, но его запирательствам не следует придавать серьезного значения, к тому же в самом пушкинском письме, послужившем поводом для дуэли, описано недостойное поведение кавалергарда. На этом основании члены Аудиториата пришли к заключению, что "преступный поступок " Пушкина следует "придать забвению", Дантеса же, лишив чинов и российского дворянского достоинства, разжаловать в рядовые (7).

Спрашивается, что в этом заключении могла добавить замена слова "ощущение" на "досаду" в прилагаемом переводе письма Пушкина? Да и как можно было "смягчить" посредством подтасовки перевода судьбу уже упокоенного поэта, даже если бы этого желали чиновники? Кроме того, надо иметь в виду, что помимо официального следствия Комиссии военного суда, глава III Отделения Бенкендоф вел свое расследование, материалы которого сохранились лишь частично (8). Да и Нессельроде докладывал царю приватно по пушкинскому делу. Все эти разнородные влияния, а вовсе не безграмотный перевод письма Пушкина чиновниками определили окончательное решение Николая выслать Дантеса за границу.

Что же в таком случае остается от сенсационного открытия московских архивистов? Действительно, им удалось обнаружить подлинную резолюцию царя на докладе о результатах расследования пушкинского дела: "Быть по сему" В самом деле, пушкинисты впервые смогут увидеть ее своими глазами. Но что эта резолюция дает им в сравнении с той, которую они уже видели в копии в военно-судном деле?… Решительно ничего.

© Михаил Михайлович Сафонов
Санкт-Петербургский филиал Института российской истории

Иллюстрации воспроизводятся:
портрет Л.Геккерна по изданию: Последний год жизни Пушкина. Переписка. Воспоминания. Дневники / Сост., вступ. очерки и примеч. В.В.Кунина. М., 1988;
портрет Ж.Дантеса по изданию: Г.Седова. Свидетель последней дуэли // Родина. № 5. 1999. С. 58.

К оглавлению номера

Примечания

• (1) Коммерсант. 1999. 14, 15 апреля.
• (2) Пушкин А.С. Письма последних лет. 1834 - 1837. М., 1969. С. 182.
• (3) Щеголев П.Е. Дуэль и смерть Пушкина. СПб., 1999. С. 295.
• (4) Там же. С. 3.
• (5) Дуэль Пушкина с Дантесом: Подлинное военно-судное дело. 1837. СПб., 1900. С. 43, 48.
• (6) Щеголев П.Е. Указ. соч. С. 294.
• (7) Дуэль Пушкина с Дантесом. Подлинное военно-судное дело. 1837. СПб., 1900. С. 141-144.
• (8) Поляков А.С. О смерти Пушкина. Пб., 1922. С. 26-28.