Ольга Эдельман

Ольга Эдельман Чему учились декабристы

Как-то кажется само собой разумеющимся, что начало XIX века было эпохой гуманитарного по преимуществу образования. Юношам из благородных семей полагалось знать античную историю и литературу, увлекаться Плутархом и Титом Ливием, владеть несколькими языками (обязательно французский и латынь), упражняться в музыке и изящной словесности и прочее.

Известно также, что в начале 20-х годов среди тех, кого не так давно принято было называть "передовой дворянской молодежью", возникло поветрие интереса к естественным наукам ("Он физик, он ботаник, князь Федор, мой племянник"). А члены декабристских тайных обществ штудировали науки политические - политэкономию, право. Некоторые декабристы и их современники всерьез изучали математику, это выглядело как особенность их личных интеллектуальных интересов. Наконец, известна генерация гвардейской молодежи, вроде Никиты Муравьева, занимавшейся теорией военного дела - готовились к штабным карьерам.

Унифицированной системы образования в ту пору не существовало, и вопрос о воспитании детей в каждой семье решался по мере возможностей. Отпрыски дворянских фамилий учились в государственных военных учебных заведениях - кадетских корпусах (чтобы туда попасть, надо было похлопотать, найти протекцию); частных пансионах и колледжах, русских и европейских; отечественные университеты не особо жаловали, туда поступали в первую очередь разночинцы, но при Московском университете был Благородный пансион, который закончили многие будущие декабристы. Наконец, образование могло быть домашним, в зависимости от достатка и положения семьи как блестящим, так и сводившимся к умению писать, читать, знать арифметику и географию.

Среди декабристов были люди с очень разным уровнем образования. И известные интеллектуалы, как Никита Муравьев или Павел Пестель, и провинциальные офицеры из небогатых семей, как А.И. Тютчев, писавший с немыслимой орфографией.

О детстве и воспитании многих из них сохранилось очень мало сведений, но о том, чему и где каждый из декабристов учился, чем интересовался, мы можем узнать из их показаний. Во время следствия декабристам раздали одинаковые списки вопросов, с помощью которых правительство стремилось главным образом выяснить, откуда взялось вольнодумство. Декабристов спрашивали об их возрасте, вероисповедании, прохождении службы, где они воспитывались, кто были их учителя, "в каких предметах они старались наиболее себя усовершенствовать или приготовить", "не слушали ли сверх того особенных лекций, в каких предметах наук, у кого, когда и где именно", а также откуда заимствовали они вольные мысли. Всего эти вопросники насчитывали семь-восемь пунктов (не всех спрашивали о прохождении службы). Видимо, с их помощью следствие надеялось узнать, какие учебные заведения служили рассадником вольномыслия, кто из преподавателей внушал ученикам такие идеи, из каких книг их могли заимствовать.

Эти вопросы и ответы на них сохранились в следственных делах 152 декабристов. Задавали их в конце следствия, когда основные показания были уже сделаны, мера вины известна, и надо полагать, ответы о науках были более-менее откровенны - не самая опасная тема. Многие декабристы даже вполне охотно излагали историю своего внутреннего развития (например, историки очень часто цитируют такое показание П.И.Пестеля, очень обширное, в котором он описал всю свою идейную биографию).

Если вчитаться в эти показания в части, касающейся образования декабристов, то картина, известная по литературе и обрисованная в начале статьи, заметно меняется. Оказывается, две трети спрошенных декабристов (102 человека) в ответ на вопрос, в каких науках старались они усовершенствоваться, сообщили вовсе не о латыни и Плутархе в подлиннике, а что, готовясь к военной службе, основное внимание уделяли математике и военным наукам. Конечно, давно известно, что среди будущих декабристов были храбрые боевые офицеры, что они добросовестно относились к службе, видя в ней служение Отечеству. Но тот факт, что занятия военными науками были присущи не только небольшому кругу штабных интеллектуалов (и артиллеристам, которым без математики нельзя), а казались обязательными всем, историки до сих пор не обсуждали. Ответы декабристов сформулированы так, что ясно - необходимость изучения специальных военных дисциплин не была идеей, присущей только их кругу. Видимо, всякий офицер того времени так или иначе должен был иметь соответствующие познания. А отсюда следует, что военная служба для них - не только сословная привычка, источник жалованья, возможность покрасоваться в мундире. Служба для них была профессией, и они были, говоря современным языком, профессионалами, и именно таковыми себя и мыслили.

С.Г.Волконский объявил, что "занимался более теми науками, которые причастны к военному искусству; лекций других не слышал, как в 1810 или 1811 году о военном искусстве у генерал-майора Фуля"(1). Н.Р.Цебриков - что "посвятив себя военной службы, я старался вникнуть в оную. Занимался теми предметами, которые бы наиболее могли усовершенствовать военного человека"(2). М.А.Фонвизин "готовясь к военной службе, прилежал более к математическим и военным наукам"(3). Похожих ответов множество. А вот, например, Н.В.Басаргин сообщил, что "приуготовляя себя к военной службе, я старался усовершенствоваться в военных науках и математике, но впоследствии, чувствуя слабое свое от природы здоровье и думая перейти в статскую службу, я посвятил последние два года чтению и изучению российского законодательства и думал в сем году исполнить свое намерение"(4). И здесь виден подход человека, осознающего нужду в профессионализме. Морские офицеры показывали, что изучали морское дело, доктор Ф.Б.Вольф "кроме наук, до моей части относящихся, в коих я старался себя усовершенствовать, другими не занимался"(5), М.П.Бестужев-Рюмин, оказывается, готовился быть дипломатом, и потому занимался в основном историей, литературой, иностранными языками(6).

Значит, исследователям стоит поразмыслить о том, что известный нам из литературы пушкинской поры образ дворянина-дилетанта, склонного к искусствам и изящной словесности и ради оригинальности занимающегося еще алгеброй и физикой, является портретом далеко не всех современников. Были, видимо, круги, жившие более-менее вольными дилетантами, а бывали и те, кто и тогда подходил к своему месту в жизни как профессионал.

Конечно, многие декабристы рассказали и о своих интересах гуманитарного плана. Примерно три десятка из них показали, что занимались историей, литературой, языками. Человек сорок из тех, кто главным своим предметом назвал военные науки, при этом добавили, что занимались ими по долгу, а сами же были более склонны к истории, словесности.

Всего несколько человек обнаружили интерес к естественным наукам. Занимался ими, разумеется, доктор Ф.Б.Вольф по обязанности; А.И.Борисов "Особенное прилагал старание к изучению: философии, физики и натуральной истории"(7).

"С.П.Трубецкой изложил целую программу самообразования: "До вступления моего в службу я более прилежал к математике; по вступлении в службу до войны 1812-го года, я обратил все мое внимание на науки военные; после войны я старался усовершенствоваться в познаии истории, законодательства и вообще политического состояния европейских государств; а в бытность мою за границей я занялся естественными науками и особенно химией"(8).

Не меньшим эрудитом показал себя и А.А. Бестужев: "Смело сказать могу, что я не оставил ни одной ветви наук без теоретического или практического изучения, и ни одно новое мнение в науках умозрительных, ни одно открытие в химии или механике от меня не уходило" (9). Но в целом отметим, что по декабристским показаниям никакого особого поветрия увлечения естественными науками в их поколении не прослеживается.

Другое дело - то, что тогда называли науками политическими. Это понятие плохо соотносится с современной нам классификацией отраслей знания. Под ними имелся в виду круг дисциплин, которые мы бы наверное отнесли к социологии, политэкономии, юридическим наукам (но не история и филология).

Конечно, декабристы, размышлявшие об изменении политического устройства России, интересовались этим кругом знаний. Но и признаваться в этом на следствии было опаснее, особенно для тех из них, кто отрицал свою причастность к тайным обществам или убеждал следствие, что попал туда более-менее случайно. Тем не менее, человек пять сказали, как М.С.Лунин, что старались усовершенствоваться "в политических предметах"(10).

Так поступил П.Г.Каховский, у которого, как и у Лунина, здесь был элемент бравады.

Ф.П.Шаховской сообщил, что из пансиона, где учился, не вынес почти никаких знаний, но затем сам слушал "курс политических и дипломатических наук у профессора Шлецера"(11), Ю.К.Люблинский показал, что более всего занимался политической экономией и администрацией(12), а Г.А.Перетц - историей, статистикой, политэкономией, государственным хозяйством(13). Эти пятеро декабристов назвали политические науки как основное, чем они интересовались, но конечно, еще многие из них назвали право, политическую экономию и тому подобное среди более широкого круга наук, которые их занимали.

Десятка полтора декабристов объявили, что с одинаковой прилежностью занимались тем, что преподавали в их учебном заведении, и никаких особых склонностей не имели.

Наверное, точнее всех отношение людей декабристского круга к образованию и интеллектуальным интересам сформулировал А.А.Бестужев. Сам он обладал на редкость разносторонними познаниями, об этом свидетельствует не только его приведенная выше самооценка, но и запись в его послужном списке, где указано, что он "по-российски, французски, латынски и немецки читать и писать умеет, вышней математике, физике, истории, зоологии, ботанике, минералогии, политической экономии, статистике, правам, мифологии, архитектуре, рисованию, фехтованию и танцевать знает"(14). Отвечая же на вопрос об образовании, Бестужев сказал: "По званию своему я следил военные науки; для забавы занимался литературою, но по наклонности века наиболее прилежал к истории и политике"(15). И в самом деле, как офицеры (или гражданские чиновники) эти люди приобретали профессиональные познания, литература и искусства были атрибутом творчески одаренных дворян-дилетантов, а "наклонность века" вела в тайные общества.

© Ольга Валерьевна Эдельман
Государственный архив Российской федерации

Все иллюстрации воспроизводятся по изданию: Декабристы и Сибирь. М., 1988.

К оглавлению номера

Примечания

• (1)Восстание декабристов. Т. 10. С. 109-109.
• (2) Там же. Т.2. С.311-312.
• (3) Там же. Т.3. С.65-66.
• (4) Там же. Т.12. С. 310-311.
• (5) Там же. С. 128-129.
• (6) Там же. Т. 9. С. 49-50.
• (7) Там же. Т. 5. С. 85.
• (8) Там же. Т. 1. С. 8.
• (9) Там же. С. 430.
• (10) Там же. Т. 3. С. 128.
• (11) Там же. С. 97.
• (12) Там же. Т. 5. С. 419.
• (13) Государственный архив Российской федерации. Ф. 48. Д. 66. Л. 120-122.
• (14) Востание декабристов. Т. 1. С. 427.
• (15) Там же. С. 430.